Руками не трогать

Уберите руки от эксклюзивного экспоната. Фильм «1814», при всех своих неоспоримых достоинствах, оставляет одно послевкусие, перебить которое даже они не в силах. А именно - стойкое ощущение музея, которое не проходит даже после осознания того, что это, в общем-то, первый адекватный фильм про эту эпоху, снятый в России за последние несколько (здесь, на самом деле, довольно произвольное число) лет.  

Ну в самом деле, не считать же таковыми дичайший «Пушкин: последняя дуэль» или недавнюю «Войну и мир», которая была про что угодно, от королей до капусты, только не про Россию? А здесь – все чинно и благородно, по ранжиру и мундиру. Молодость – молода и дерзка, старость – убелена и величава, тупость и подлость – вне возраста. И все как-то, знаете… благородно, что ли.  

Это благородство и служит фильму не самую добрую службу. Не скатываясь, Боже упаси, до тошнотворной карамельности какой-нибудь бедной насти, он все равно недостаточно живой. Это как прическа в дорогой парикмахерской: выходишь и вроде бы вихры торчат во все стороны, вроде бы кудри растрепаны, челка где-то на боку, а затылок, наоборот, торчит ввысь, но, даже секунду приглядевшись, понимаешь: нет, это не то. Это не случайно.  

Фильм «1814» создан на деньги и по заказу компании «СТС», и это многое объясняет. Становится понятным и то, почему он вышел именно сейчас – разумеется, в пику новой «Иронии» за авторством «Первого канала». Большие ребята не хотят делиться деньгами точно так же, как и в начале года, с «Жарой» и «Волкодавом», помните?  

И канал сделал все, чтобы денег было больше. Фильм не кажется обезжиренным только пока сидишь в кино и смотришь на экран: там постоянно что-то происходит. Вернувшись домой, понимаешь, что, оставшись верным исторической чести, кино кривит душой против той странной субстанции, которая называется жизнь.  

Немалую роль здесь сыграла и вольная жонглировка дружескими связями лицеистов: известно, что закадыкой Пушкина был Пущин, а вовсе не Горчаков, который даже на памятник поэту, став одним из богатейших людей России, выделил щедрых сто рублей. Интерьеры Царского Села, выхолощенные и вылизанные, тоже не производят впечатления живых – не могут нормальные парни, пусть даже и лицеисты, жить в такой мертвой обстановке. Некоторое разнообразие вносят эпизоды с шалостями, призванные показать, что лицеисты – «те же панки» (так любят повторять в интервью режиссер и продюсер). Но их немного, и они, что называется, «не решают».  

Весь фильм – с внятным, четким и грамотным сценарием, пусть и не накачанной, но интригой, отличными актерами – производит впечатление черновика, наброска, эскиза. Так, если кто не видел, выглядят авторские черновики «Евгения Онегина», хранящиеся в музее под блестящим, гладким и хорошо освещенным стеклом.