В нежном возрасте брат с сестрой – Генри и Лаура Портеры – стали свидетелями жуткой материализации своих детских страхов: вышедший из темноты коридора Бугимен убил их родителей. Убийцу, естественно, не поймали. Через десять лет Генри прошел курс лечения в психиатрической лечебнице и избавился от навязчивого кошмара, не дававшего ему житья все эти годы. Вслед за братом в ту же больницу отправилась и Лаура, надеясь на счастливое излечение в компании ребят, страдающих различными фобиями.

В детстве я был бесстрашным ребенком – верный признак дурачины. Я не боялся темноты, рассказов про черные-пречерные комнаты, кладбищенских мертвецов и остального набора пионерских пугалок. Но своя фишка была и у меня. Я боялся нестабильности материального мира. Везде мне мерещился распад и упадок. Многие фундаментальные вещи казались мне шаткими, недолговечными. Я боялся обманчивой прочности, которая в какой-то тревожный, совершенно неуловимый момент оборачивалась вдруг своей полной противоположностью – разрушением.

Вот этот невесомый миг, отделяющий прочное, устойчивое состояние от катастрофы, эта молниеносная бесшумная смена декораций, разом наполняющая все гулкой атмосферой страха – самый сильный момент в фильмах ужасов, удающийся далеко не всегда. В «Бугимене 2» эта нематериальная перемена зловещим дыханием ужаса парализует сознание опасно много раз для хилого организма горожанина.

Сказать, что от этого фильма кровь стынет в жилах, а страх холодным стальным обручем сжимает виски – значит сильно приуменьшить состояние панического ужаса, животного нутряного страха, испытанного мной на сеансе. Щадя тонкую душевную организацию некоторых посетителей, я вынужден при описании своих ощущений употреблять жалкие эвфемизмы, вместо честного признания: я чуть не обосрался от страха.

Из крохотных деталек, из привычных и обычно не страшных вещей, умело пользуясь хорошо известными приемами, Бетанкур и Крипке склеивают мощнейший фильм, жгущий нервы разрядом ослепительной молнии.

Ручная трепетная камера не скачет, как в «Дневниках мертвецов» или «Монстро», а волнуется в такт с твоим собственным прерывистым дыханием. Музыка часто замирает вместе с нервным сердцем, и тогда в зловещей тишине слышен лишь глухой ровный шум подвального бойлера. Виртуозный монтаж выстраивает в голове чудовищную, гибельную реальность разложения, в которой даже страстный коитус – отвратительная мерзость, конец которой кладет вялая эякуляция комка окровавленных жирных опарышей.

— Все мы боимся одного. Гермафобия, клаустрофобия, боязнь темноты – только маски, прикрывающие наш настоящий страх… – главный врач лечебницы медленно приближается к выпачканной кровью, едва живой от страха девушке, мягко, вкрадчиво, как и положено опытному психиатру, успокаивает несчастную жертву не то реального, не то выдуманного маньяка. Но почему же благообразный доктор сам так похож на безумного?

Жуть такая, что ни смотреть невозможно, ни оторваться нельзя. Фильм просто разрывает тебя на части, пережевывает и выплевывает получившийся фарш из зала. Стоишь и не можешь сообразить, где же выход на улицу и есть ли он вообще.