Страшные муки полубезумного царя Саула так искусно и самозабвенно переданы Флорианом Бёшем, что мы начинаем сочувствовать этому «тирану и сумасброду». Актёрское совершенство певца делает его работу сценическим шедевром. Но рядом с ним и четверо «молодёжных» персонажей в утончённых, отшлифованных интерпретациях оказываются не достойным фоном, но уверенным противовесом мучающемуся злодею. Тем более что и юный герой Давид, став царём, не гнушается убийством и, как по наваждению, начинает мучиться уязвлённой совестью.

 

Для немецкого режиссера Клауса Гута любая самая старинная, обросшая легендами история без труда находит себе место внутри переплетений судеб из дня сегодняшнего. Иудейский царь Саул уже немолод и потерял свою былую силу. Юный пастух Давид ударом из пращи убивает великана Голиафа и приносит иудеям победу. Рождается новый герой – и это повергает Саула в ужас и в ярость. Тем более что этот Давид еще и похож статью и энергетикой на знаменитого флорентийского микеланджеловского супергероя – английский контратенор Джейк Ардитти поёт нежно, по-английски, но актёрски создает поначалу мощный образ цельного, пышущего позитивом, просветлённого праведника. К нему тянутся дети Саула, тянутся и духовно, и чувственно – один из эпизодов спектакля являет нам любовный квартет в тесном телесном переплетении. Царевич-джентльмен Ионафан (Руперт Чарлзуорт), полная сладострастия и высокомерия Мерова (Анна Прохазка) и «тургеневская барышня» Мелхола (Джулия Семенцато) как будто бы ищут в эротическом соединении с Давидом просветления и экстаза. Хор, играющий в этой оратории важную роль (яростно отдающийся действию Хор имени Арнольда Шёнберга), превращён режиссёром в вопрошающий и оценивающий хор из греческой трагедии. Работа дирижёра Кристофера Мулдса, знакомого нам по его работам в Большом театре, выше всяких похвал – его виртуозность впрямую направлена на вскрытие «тайных смыслов». Весь спектакль производит впечатление пылкого и выверенного артхаусного фильма.