В недавно опубликованной переписке писателя Акунина и заключенного Ходорковского прозвучала, среди прочих, одна очень интересная мысль. Мол, человек имеет два мира – большой и малый, и постоянные конфликты между ними являются, говоря доступно, основной движущей силой его жизни. Малый – семья и близкие, большой – работа, профессия, гражданский долг, страна. В свете нашего сегодняшнего разговора примечательна эта мысль тем, что у героинь «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики конфликтов в жизни хватает, у некоторых – даже чересчур. Нет у них никакого большого мира, вот в чем дело. А конфликты, между тем, есть. Иногда – настоящая война. Откуда же ей взяться?

Сама идея – максимально адекватно показать трех девятиклассниц, которые собираются на первую дискотеку в своей небогатой на события жизни – вполне объяснима. В конце концов, несмотря на дерзкие интервью, маленькую дочь и яркую внешность, самой Германике недавно перевалило за двадцать, так что события той поры своей жизни она, вероятно, помнит очень хорошо (даже если и старается забыть). Тот факт, что в нашей стране про молодежь давно уже ничего правдивого не снимают (Елейный «Питер FM»? Ремейковый «Розыгрыш»? сериал «Универ»? Соревноваться в остроумии можно долго, но совершенно не нужно), тоже стал очевиден не сегодня и не вчера.

Короче, девочка созрела, подтянула еще троих, вооружилась лучшим кинооператором страны, оттопырила где-то годный, вменяемый сценарий и шарманка закрутилась. Ничего странного в этом нет, если не учитывать то обстоятельство, что на первый же игровой фильм девочке дали денег и опытную команду, а следующий ее проект, если верить щедро раздаваемым обещаниям, возьмет главный приз в Каннах уже в будущем году. Ну, или через год. Это если лениться будет, других оснований не доверять такой амбициозной заявке у нас, честно говоря, пока нет.

Удивительно то, что получилось в результате. Вот на экране три девчонки. Одну бьют дома, другая купается, как сыр в масле, третья – вообще не с этой планеты. Таким может быть и по 10 лет, и по 27 – это не меняет ничего, во всем мире девочки абсолютно одинаковые, сколько бы лет им не исполнилось. Вот декорации: школа с решетками на окнах, квартирки, где добрые родители эти же окна заколачивают досками (привет, «Трэйнспоттинг»!), дворики, магазинчики. Все настолько знакомое и обрыдлое, что никаких и сомнений не возникает, — настоящее.

Фальши в этом фильме нет ни грамма: если девочки напиваются, то до блевотины (опыта нет), если влюбляются, то с первого взгляда, если идут за потерей девственности в подвал, то, буквально, с первым встречным (подвал, конечно, тоже неслучаен), если бьют друг другу симпатичные морды, то до крови, если заводят знакомство с наркотой, то с травы. Все по честному, от розовых трусиков и царапанья вен папиной бритвой в ванне до одной банки дешевого бухла на всех и секретно-завистливых разговоров про Настю, которую однажды «трахнула целая рота солдат».

Какое время, такие и девочки, и это прекрасно. Могут нах** послать, а могут и упоенно целоваться на скамеечке, едва докурив первый в жизни косяк. Откуда же берется магия? Почему, я вас спрашиваю, отвратительное в любом другом месте и времени песнопение Ромы Зверя и его «группы» падает на уши, словно заклинание, — «Вот и все, никто не ждет, и никто не в дураках»? Откуда в грязном и сыром подвале берется ощущение, что вокруг – как минимум, корабль из «Соляриса» или «Космической Одиссеи» с их бесконечными коридорами – гулкими, безлюдными, холодными? Почему драка на заднем дворе школы с новыми атрибутами нового времени – съемкой на мобильник и бездействием мужчин – оставляет где-то в области сердца рану несопоставимых, эпических размеров? Ни одно слово не лишнее, ни один жест не напрасен, ни один шаг не сделан в нетуда. Все на своем месте. И откуда в Германике это удивительное ощущение честности, собственной правоты и уверенности в том, что за ней право держать перед этой страной и ее народом зеркало, чтобы они в него гляделись, нам еще только предстоит выяснить. Но мы обязательно выясним: время до следующего Каннского еще есть.

P.S. В самом начале этого обыкновенного чуда девочки хоронят кота. Кота зовут Толик, и этот нехитрый замес окончательно убедил рецензента в том, что случайностей не бывает. Фильм не оставляет гнетущей тяжести, но в определенном смысле на последних кадрах скончался и я. Одна просьба к госпоже Германике. Валерия, я вас беззаветно люблю. Откопайте меня перед вашей следующей премьерой.