В моральном смысле

Начавшись с философских рассуждений могильщика о природе дерьма, «Дзифт» отчаянно и умело балансирует на канате, отделяющем столь редкий ныне нуар от самопародии. Кино первозданной, неописуемой мощи, которая впечатлят тем сильнее, когда узнаешь, что для режиссера Явора Гырдева фильм стал кинодебютом. Болгарский кинематограф, таким образом, без малейшего апломба и рекламной кампании (зато с «Серебряным Георгием» ММКФ за режиссуру) заявляет о своем существовании за пределами Болгарии. Мы, затаив дыхание, ждем продолжения.

Вор по прозвищу Моль, отсидевший 15 лет за убийство, которого он не совершал, выходит на свободу в 60-ом году в Софии, столице своей родины. Бывший подельник стал комиссаром, вождь Димитров лежит в мавзолее на площади, любовь всей жизни поет в занюханном баре и образ жизни ведет весьма развратный. Воля, на которой вору суждено пробыть меньше суток, ускользает, просеивается мелким песком сквозь пальцы – примерно об этом говорил единственный и лучший друг уголовника, одноглазый Ван Бурст по прозвищу «Глаз». Свобода, оказывается, имеет смысл только за решеткой, надежды живут только в неволе: Моль не узнает свою страну, а она не узнает его. Квинтэссенцией этого обоюдного непонимания является эпизод на площади перед мавзолеем Димитрова, словно сошедший на экран из книг авторов московской концептуальной школы. Лижущий гудрон, сочащийся из-под брусчатки, Моль признается в любви к мумии и проваливается в забытье, отравленный загадочным иридиумом. Высший пилотаж.

Захари Бахаров и Таня Ивлева, исполнившие в «Дзифте» ведущие партии, — ярчайшие актеры, несомненная и едва ли не главная находка Гырдева. Сюрреалистичность образа Моли, покрытого наивными и в то же время остроумными татуировками (от «Человек – это звучит гордо!» во всю спину до похабно раздвигающей ноги шлюшки подмышкой), то выходящего на боксерский ринг, то взламывающего чужую квартиру, лениво жующего гудрон и истово любящего свою самку, слабо поддается описанию на русском языке. На болгарском, впрочем, тоже. Красивая же какой-то специальной красотой Таня Ивлева, не отвечая никаким общепринятым стандартам, идеально вписывается в ролевую модель «фамфаталь» — до оторопи естественно, не прилагая, кажется, вообще никаких усилий. Если в, чего уж таить греха, малознакомой нам ныне Болгарии есть еще хотя бы десяток актеров уровня Ивлевой и Бахарова, то за ее кинематограф, как и театральные подмостки, можно не беспокоиться: с ними все более чем в порядке.

Мрачная и вполне себе агрессивная история о предательстве и безнадежности некоторых случаев любви то оборачивается философской притчей о романе человека с системой, то превращается в натуральный фарс – совсем как «Город грехов» в лучшие свои моменты. Когда Моль за кадром рассказывает о том, что в тюрьме свалил в один угол плуги, мотыги и сеялки, и за организацию агитуголка освободился, таким образом, досрочно, мысль о безумии любого тоталитаризма возникает сама собой. Когда пьянчуги в баре травят байки разной степени фекальности – и тут же, на контрасте, плачут перед радиоприемником под любимую песню, озвученная мысль о том, что, выпив, слушать радио не следует, кажется непреложной аксиомой. Когда одноглазый бандит вешается на собственном ремне накануне освобождения, оставив сокамернику на память открытку с дарственной надписью и искусственный глаз, мысль о том, что свободу нельзя подарить, кажется естественной как воздух. Удивительно красивый, несмотря на монохромность, «Дзифт», вероятно, для многих станет натуральным откровением: подготовиться к подобному заранее – дохлый номер. И пусть кому-то кино покажется женоненавистническим, ничего страшного. Ведь с тем, что самки богомола действительно отгрызают голову самцам после совокупления, спорить не станут даже они.