Стареющий госслужащий («Мы же, в конце концов, бюджетники!», — гордо произносит он в самом начале фильма) Михал Михалыч имеет в этой жизни все, что полагается персоне его статуса. Шикарная квартира в центре столицы, жена-красавица, любовница-красавица, престижное авто с личным водителем, счет в банке, начальник, с которым в принципе можно работать и ладить, перспективы и полный набор важнейших мелочей, без которых чиновник и вообще не чиновник, а уж в современной России — тем более. Лишь изредка, в суете и беготне с одного совещания на другое заседание, вспоминает Михал Михалыч о том, что двадцать лет назад писал неплохие стихи и грезил литинститутом. Но времени на эти воспоминания с каждым годом остается все меньше и меньше, и, согласно правилам жизни, исчезли бы они совсем, оставив после себя легкие приступы светлой печали о неправильно прожитой жизни, но случайная встреча с продавщицей Настей в книжном магазине меняет эту самую жизнь практически до неузнаваемости.

Удивительно, но широкой публике у себя на родине «Какраки» практически неизвестен. В то время, как в Венеции дебют Ильи Демичева номинировался в официальной конкурсной программе, а на выборгском фестивале «Окно в Европу» получил две престижные премии, массовый зритель-казуал, лениво почесываясь, выстаивал в очередях за билетами на совсем другое кино. В широкий прокат лента вышла лишь сейчас, после признания в Европе, премьера сопровождалась парой куцых заметок в центральной прессе да высоколобым и до крайности спесивым упоминанием от Алексея Германа-младшего в его недавнем интервью. Все это лишний раз доказывает непреложную истину: жизнь – штука до крайности несправедливая, и большая часть потенциальной аудитории может запросто пройти мимо одного из лучших отечественных фильмов года, фильма донельзя актуального и, не побоюсь этого слова, совершенно необходимого. «Какраки», несмотря на молодость режиссера, — продолжатель лучших традиций советской трагикомедии в духе Эльдара Рязанова (разумеется, речь идет не о «Старых клячах» или, кхм, «Ключе от спальни»). При этом общая цельность работы и до крайности грамотный авторский подход способны вызвать уважение даже у самых циничных кинозрителей. Впрочем, лучше по порядку.

Вообще, поражает в «Какраках» многое. Например, тот факт, что это – едва ли не первый фильм, в котором блистательный инфан террибль российского кино Михаил Ефремов получил, наконец, главную роль. Сказать, что роль аппаратчика удалась ему по максимуму, значит, преуменьшить достоверность образа, покривить душой против правды. То, что Ефремов гениален, было очевидно и ранее, но так ярко, так честно и мощно он еще никогда не сверкал. Традиционно гоголевский чинуша с его мелкими, в сущности, радостями и большими печалями, кривляющийся и страдающий, незаметно для себя самого ставший полным и безоговорочным заложником однажды избранного жизненного пути, вышел у Ефремова трогательным, несмотря на весь профессиональный цинизм. Надев «какрачий» панцирь, Михал Михалыч умеет быть жестким, да вот беда – эта же самая броня надежно хранит его от себя самого, от неподдельного мира вокруг, пропуская внутрь лишь самое подлое, гнусное и поганое, вроде босса, который плачет от счастья над новыми итальянскими брендовыми туфлями. Михал Михалыч всю сознательную жизнь пятится по-«какрачьи»: жене изменяет потому что так надо, к любовнице не уходит потому что боится, да и начальство не поймет, с сыном общается постольку-поскольку. В его жизни нет места поступкам, а значит, нет и самой жизни – сплошное движение назад, вечный самообман, трусость и нерешительность. Давно уже не осталось рядом с ним людей, способных своим примером показать, что жизнь может и должна двигаться вперед, что «какрачесть» — не единственный способ передвижения, что любовь и доверие — не пустые слова. Возможно, все эти песнопения сейчас покажутся славословием, выспренней болтовней, пусть так. Но стоит, наверное, задуматься: кто мы такие, кем стали, если не можем даже на секунду поверить, что среди «государевых людей» все-таки встречаются просто люди, а не просто государевы?

Демичев не унижает чиновника как такового, хотя и не идеализирует его, едкой, злобной насмешки в «Какраках» куда меньше, чем поучительного в своем роде гротеска. Взятки здесь дают точно так же, как и в жизни, только потоком, с песнями и стихами. Бюрократия торжествует не хуже, чем в реальности, а перекладывание бумаг с места на место со времен Акакия Акакиевича, о котором Михал Михалыч (сходство, прямо скажем, бросается в глаза) вдруг решает ни с того ни с сего почитать, лишь набрало масштаб, никуда, естественно, не девшись. Но «какрачий» панцирь все-таки может треснуть, и пусть происходит это слишком поздно, Михал Михалыч все-таки успевает побыть счастливым со своей наивной Настенькой (потрясающая Ольга Сун, самородок в самом буквальном понимании этого слова).

Фильм не смотрится агиткой — мол, полюбите наших бюрократов, их сердце больше, чем их же кожаные портфели. «Какраки» — это попытка обрести, найти человека там, где его в последнее время уже давно забросили искать, махнув на это безблагодарное дело обеими руками. Человек все-таки нашелся. Найдемся ли теперь мы — покажет время. Но, будь моя воля, вся пресловутая вертикаль власти неминуемо отправилась бы в кинотеатры на «Какраков» очень стройными горизонтальными рядами. Вперед, а не назад.