В «Летучем голландце» Рихарда Вагнера есть море и суша, стремление к неизведанному и стремление к прочному и укорененному. Может ли мечта стать реальностью, спасет ли любовь проклятую душу? В операх Вагнера романтическое визионерство часто оказывается главной темой, и режиссеру Франсуа Жирару предстоит иметь с ним дело второй раз на сцене Мет, после впечатляющей работы над «Парсифалем».

Музыкальные драмы Рихарда Вагнера бороздят просторы оперной вселенной точно гигантские корабли, воплощая титанический замысел автора, провозгласившего себя строителем мифической вселенной. Но «Летучий голландец» не совсем то. Написанный на переломе между юностью и творческой зрелостью композитора, он еще только намечает рельеф будущих глыб, вроде «Кольца нибелунга» или «Тристана и Изольды». 

В 1839 году Вагнер с женой тайно бежал из Риги, спасаясь от преследований кредиторов. Уходили морем, направляясь через Лондон в Париж. В пути корабль неоднократно оказывался на волосок от гибели, шторма сбивали его с курса и в какой-то момент вынесли к берегам Скандинавии. Вид скалистых берегов, рев волн и суеверия моряков возродили в памяти композитора легенду, которую он прочитал некогда у Гейне и которая его увлекла.

«Летучий голландец» — история о мрачном капитане, веками плавающем на своем корабле-призраке. Он проклят, поэтому ему не обрести покой на берегу. Его бесцельное странствие прекратится лишь тогда, когда он встретит искреннюю любовь девушки. 

Когда после череды морских и лондонских приключений Вагнер в 1841 году, наконец, очутился в Париже, эскиз либретто «Летучего голландца» уже был готов, а с ним — несколько музыкальных эпизодов, в том числе песня моряков, порожденная ревом прибоя. Он предложил материал директору Парижской оперы, но тот выкупил только либретто, намереваясь передать его другому композитору. Но и сам Вагнер, вынужденно поделившись замыслом, не бросил работу и спустя пару лет предъявил миру собственную версию. 

Его «Голландец» стал кульминацией немецкого оперного романтизма. Центральной темой оперы является Liebestod (варианты перевода на русский различны: «смерть в любви», «смерть от любви», «смерть через любовь»), достигающая апогея в финале. Идея пограничного состояния между двумя этими полюсами получит впоследствии гениальное музыкальное воплощение в «Тристане и Изольде» (1859). 

Пока же Тристан-аккорд еще не найден, но уже дает о себе знать метафизическое томление, то и дело напоминающее о себе с первой и до последней картины. Еще не порвана связь с традиционной оперной формой, состоящей из увертюры, арий, ансамблей, но, например, с речитативами уже покончено — ничто не проговаривается, все пропевается и перетекает одно в другое. Еще романтически взвинченны струнные, но уже раздается характерный вагнеровский трубный призыв иных сфер.