Заключительная часть трилогии Бита Такеши о тщете всего сущего и скоротечности жизненного пути неслучайно увидела свет в самом финале нулевых. Сейчас, когда мазня Поллока, которую способен повторить простейший графический редактор с парой скриптов наперевес, вмиг расходится с аукционов, несмотря на многомиллионные прайсы, притча о призрачности и относительности гениальности любого творца уместна по определению. Разумеется, Китано не был бы самим собой, если бы облек свою историю в остросоциальную шкурку: слишком просто в таком случае было бы вывести на чистую воду его самого.

«Такешиз» препарировал актерскую долю, «Банзай, режиссер!» — угадайте, чью. «Ахиллес и черепаха» являет нам третью ипостась г-на Китано – автора художественных полотен, похожих на картины. И пусть результат чудо как хорош, мы все же надеемся на его благоразумие: у себя на родине Китано еще и комик, и телеведущий, и общественный деятель, и колумнист, и черт знает кто еще. По полнометражному фильму на каждый из этих отрезков его пути? Увольте. Любая дорога хороша именно тем, что заканчивается, иначе смысла в соревновании быстроногого божества и хладнокровной рептилии нет никакого вообще.

Юный Матису — графоман от живописи. Большого количества почитателей его талант не встречает: редкие похвалы избранных знатоков натыкаются на хохот обывателей, которым что Матису, что Матисс, что Пикассо, что Пикачу – одна лавочка. Океаном его надежды стала краска, в которую он успешно бросал все, что только встречалось ему на пути. Сначала собственное будущее, после родителей, затем жену, дочь, работу, достаток, здравый смысл, совесть, разум, здоровье и, в конце концов, – кода! – собственное прошлое. Этого ему мало: словно первертируя известную поговорку про красоту и жертвы, Китано, посмеиваясь, живописует нам картины случайной, на первый взгляд, гибели окружающих Матису людей – часто даже безымянных. Художнику все равно, и корабль, как говорится, все плывет и плывет.

Причины подобного упорства многим покажутся непонятными. Талант у Матису только один, и это – талант веры в себя, слепой, безрассудочной и яростной, доходящей до комизма, но скрывающей за собой миллион ежедневных трагедий. С таким потрясающим качеством быть бы ему сверхчеловеком, добившись своего на абсолютно любом поприще, но – он выбрал живопись. Среду чрезвычайно эфемерную, где разница между ценителем и покупателем порой настолько же велика, как скорость бегущего Ахиллеса в начале пути, а иногда столь же ничтожна, как расстояние между ним и черепахой перед самым финишем их забега. Эту внутреннюю силу Матису использует исключительно в свою пользу, опустившись до того, что выпрашивает деньги у дочери, которую сам же и отправил на панель своими бесконечными тратами. Выпрашивает, понятное дело, на краску.

Ослепленный своим фанатичным безумием, Матису не замечает того, что мир вокруг подбрасывает ему куда больше образов, пейзажей и открытий, чем способны похоронить в себе его псевдогеометрические карикатуры. Настоящий художник в фильме остался за кадром, он пишет полотно неторопливо, сначала нанеся широкие мазки, затем нисходя до самых мелких штрихов. Он никуда не торопится, потому что знает: когда на его холст ляжет последнее пятно, он его уже не увидит. Но если бы человеческие жизни выставлялись в галереях и уходили с аукционов, за такое полотно коллекционеры перегрызли бы друг другу морщинистые глотки. Неспешное, местами откровенно чрезмерное кино, «Ахиллес и черепаха» многообразием своих трактовок ничуть не уступает своему предку собрату.

Апория Зенона об Ахиллесе и черепахе в скором времени отпразднует две тысячи лет, но до сих пор нельзя с уверенностью сказать, что у этой задачи появилось однозначное решение. Вопрос, конечно же, не в том, догонит ли Ахиллес черепаху или нет. И не в том, через сколько секунд он пробежит по ее панцирю своими мускулистыми ногами, не заметив какую-то ползучую тварь в дорожной пыли. Зачем посланцу богов вообще соревноваться с черепахой? Если ответили на эту задачку, вот вам еще одна: почему на старте Ахиллес стоит позади?