Море вокруг

Жизнь каждого из нас состоит из сотен и тысяч действий, которым мы в норме не уделяем практически никакого внимания. Биение сердца, ходьба, сокращения мимических мышц, движения языка, губ и глаз, моргание — очень многие действия, выполняемые нами ежедневно, ежечасно и ежеминутно происходят автоматически, и нам даже в голову не может прийти, что, будучи лишенными возможности выполнять хотя бы одно из них, мы потеряем гораздо больше, чем способность подмигнуть, показать язык или состроить гримасу. Но что будет, если из всех возможных произвольных движений у нас в распоряжении останется только одно — вдумайтесь: возможность управлять только одной, максимум несколькими связанными мышцами во всем своем организме. Для многих это означало бы конец.

История Жана-Доминика Боби десять лет назад потрясла Европу. Человек, больше года лишенный возможности совершить хотя бы малейшее движение, кроме моргания левым веком, нашел в себе силы рассказать миру о том, каково это быть заложником в собственном теле. Пройдя все стадии от паники до апатии, он решил, что если еще что-то в своей жизни сможет сделать, то шанс упускать нельзя, и, общаясь с приставленной к нему ассистенткой одним только веком, сумел написать автобиографическую книгу «Скафандр и бабочка», ставшую бестселлером и гениально экранизированную Джулианом Шнабелем.

Художественные достоинства фильма неоспоримы. По большому счету, это шедевр двух авторов: режиссера Джулиана Шнабеля и оператора Януша Каминьски (главного оператора Спилберга). Шнабель избежал большинства стандартных режиссерских решений, используемых при создании байопиков, найдя удивительно точное соотношение между субъективными и объективными планами, смело и повсеместно используя войсовер, не нажимая на медицинскую тематику и живописание процедур, смело визуализируя метафоры. А Каминьски показал все это глазами Боби. Казалось бы, что тут сложного — методика субъективной камеры существует с незапамятных времен, а в последнее время получила прямо-таки второе рождение. Но то, как снят «Скафандр и бабочка» — это не просто субъективная камера, это действительно взгляд на мир из «скафандра» единственным оставшимся глазом. Это гениальное манипулирование фокусным расстоянием, резкостью и нехитрыми эффектами, это тончайшая и действительно высоко профессиональная работа, создающая, если можно так выразиться, абсолютный «эффект присутствия». Когда изображение накрывает размытая пелена, не понимаешь — это слезы у тебя на глазах, или плачет Боби; когда взгляд проходит по больничной палате или по другому интерьеру, соглашаешься, что сам рассматривал бы ее точно так же, задерживаясь на тех же самых деталях.

История, ставшая основной фильма, сама по себе очень трагична и трогательна, поэтому создатели картины не стали злоупотреблять сверх меры сантиментами, а просто честно показали все, как было описано в книге. И, несмотря на это, во время сцены разговора Боби с отцом (в исполнении легендарного Макса фон Сюдова) или сцены звонка любовницы, когда кроме жены рядом не было больше никого, кто смог бы стать посредником в разговоре между ней и Жаном-Домиником, к горлу все равно подкатывает комок. Однако грусть — не единственное чувство, которое вызывает «Скафандр и бабочка». Сюрреалистичные сцены фантазий Боби, который будучи лишенным возможности путешествовать физически, может отправиться в любую точку планеты и в любое время при помощи своего воображения, словно бабочка, высвободившаяся из кокона, вызывают восторг и восхищение; не раз во время просмотра фильма в зале звучит и смех.

На первый взгляд, «Скафандр и бабочка» чем-то похожа на оскароносный фильм Аменабара «Море внутри», но при ближайшем рассмотрении разница достаточно велика. И хотя оба фильма основаны на реальных историях людей, в результате несчастного случая оказавшихся парализованными, Рамон Сампедро (гениально исполненный Хавьером Бардемом), находившийся по сравнению с Боби в гораздо более «выгодном» положении, всю оставшуюся жизнь посвятил борьбе за право умереть, в то время как Жан-До Боби приложил все возможные усилия, чтобы оставить после себя на земле память гораздо более долговечную, чем правовой прецедент. Интересна и выразительная разница: «Море внутри» снят преимущественно с точки зрения стороннего наблюдателя, в то время как «Скафандр и бабочка» — с субъективной. Но самое яркое проявление разницы — в визуализации метафор и снов. Одна из самых впечатляющих сцен «Моря внутри» — это сон Сампедро, в котором он встает на ноги, выпрыгивает из окна и летит над горами, лесами и полями, и бескрайним морем (метафора свободы, к которой он стремится всю жизнь), и зритель все это видит глазами героя, так, будто сам летит над землей, раскинув руки. Когда Баби снятся сны, мы видим это со стороны, и если он встает на ноги, то первое его желание — поцеловать женщину, пробудившую в нем столь сильное чувство; чаще он видит кокон, из которого высвобождается бабочка его воображения; но в реальности он заточен в скафандр, в котором не совершить ни одного движения, а море, его окружающее, стало метафорой его заточения.

«Скафандр и бабочка» — впечатляющий и очень эмоциональный фильм. Несмотря на весь свой трагизм, он достаточно жизнеутверждающий и пробуждает желание жить полной грудью, напоминает о тех возможностях, которые даны каждому из нас, но которые мы не ценим, пока их не лишаемся. Рекомендовать кому-либо конкретно этот фильм сложно, но уж если выпадает возможность увидеть такое кино, то упускать ее нельзя ни в коем случае.