«Итальянское» кино в лучшем смысле слова: чувственное, трогательное и очень личное. О том, что любовь может уйти, но обязательно вернется вновь, — если только будешь готов ее принять. Впрочем, уйти она тоже может разными дорогами. Может налегке, а может прихватить в путь ваше сердце, лишив сна и того обманчивого ощущения, которое на всех берегах всех морей называют душевным покоем. Вы, влюбленные, присмотритесь внимательнее, не стоит ли на пороге, провожая вашу несчастную нищую любовь стальным взглядом из-под бровей, ваша собственная жестокость? Чтобы та не вернулась назад, не попросилась вновь на ночлег, не напомнила случайно о себе? Если так, то все в порядке – до поры до времени, пока не наткнетесь на точно такой же взгляд в свою сторону. И уж тогда не обессудьте. Сами виноваты.

«Человек, который любит» открывается сменой картин, которые выглядят, как работы сумасшедших. Несколько позже выясняется – к вящему удовольствию самых догадливых, – что ими они и являются. Полотна шизофреников сменяются весьма натуралистичной сценой любовного акта: рыжеволосой красавицей, в которой даже в темноте сложно не признать актрису Раппопорт, овладевает мрачного вида чернобородый мужчина. В этом чередовании шизофрении и чувственности, патологии и земного счастья (речь, разумеется, не о сексе, а о природе тех отношений, которые ему, по идее, обычно предшествуют) и скрыта загадка «Человека…».

Роберто любит Сару. Они встречаются полгода. Сара ничего ему не обещает, не особенно старается удержать рядом с собой и уж тем более никак не заставляет себя любить, но именно это и привязывает его к ней — сильнее с каждой минутой, проведенной рядом, с каждым днем все крепче и крепче. В тот самый момент, когда Роберто осознает, что не может без нее жить, Сара изменяет ему со своим бывшим сожителем в Милане, — в тот самый день, когда он хотел познакомить ее со своими нереально обаятельными родителями. Не люби он ее так, ничего, возможно, и не случилось бы, но – сам виноват.

Она же и слова-то «люблю» ему никогда не говорила. Так, «мне с тобою очень хорошо» — и все. Ну да мало ли кому там с кем хорошо. Это не повод оставаться вместе навечно, в лучшем случае привезти к нему домой пару ночнушек, зубную щетку и запасную косметичку. Роберто прогоняет Сару прочь и отправляется гулять по ночным улицам, у него бессонница. И вот уже зритель мужского пола начинается в негодовании сжимать кулаки: на экране несчастный влюбленный теряет покой и человеческий облик, а бессердечная рыжая вертихвостка нагло заявляет ему при встрече, что уезжает жить в Милан, к ненаглядному Пьетро, с которым даже и поговорить-то не о чем. В этот момент фильм делает довольно предсказуемый, но от этого не менее эффектный финт, рассказывать о котором в деталях – значит, не уважать тех, кто только собирается на просмотр. Скажем лишь, что к финальным кадрам сочувствия к Роберто даже у самых последних романтиков весьма заметно поубавится.

Терзаниями бородача Роберто сюжет фильма не исчерпывается, здесь еще полно кривых и прямых линий, которые, разумеется, сложатся в свой причудливый узор, уникальный, как отпечаток человеческого пальца. То, что казалось любовью, обернется жестокостью, а там, где речь шла о ненависти, снова заговорят о любви. И умом, конечно, понимаешь, что только так оно в жизни и бывает, что никто никому ничего не должен, а расставаний в жизни ровно столько же, сколько и встреч. Но когда услышишь с экрана: «Любовь уходит, но она возвращается. Однажды вы проснетесь, вытрете слезы, и отправитесь на работу. Выйдя на улицу, вы увидите, что вокруг идет жизнь. И тогда вы вздохнете, и пойдете с ней рядом», внутри что-то предательски вздрогнет, сердце замрет и забьется вновь под более, чем прекрасную музыку, которая не преминет заиграть в самый нужный момент.

Ах да, вот еще что. Я тут наговорил множество красивых слов о любви и чувствах, и все они, надеюсь, были не напрасны, но не упомянуть о том, что ровно в середине фильма мы несколько волнительнейших секунд созерцаем совершенно обнаженную Монику Белуччи, освещенную самым что ни на есть выгодным образом, было бы все-таки в корне неверно.