На первый взгляд, как справедливо заметил перед показом всезнающий старший товарищ Юрий Стройков, «Тайна Антуана Ватто» выглядит этаким «Кодом Да Винчи», только (добавлю я от себя) отягощенным маниакально-депрессивным синдромом и меньшего масштаба. На поверку от пресловутой брауновской жвачки остается лишь общее направление да странный формат «бездетективного детектива», но оно, оказывается, и к лучшему. Что же касается масштаба, то с ним все гораздо сложнее. Подсвеченная изнутри робким, но негасимым сиянием, «Тайна…» достойно выступила на фестивалях в Риме и Шанхае, Афинах и Братиславе, представляла Францию на «Панораме» в Китае, но даже после всего этого лепить на нее злокозненное тавро «фестивальное кино» явно преждевременно. Жизнеутверждающий, несмотря на всю свою тревожную неблагоустроенность, фильм с сюрпризом. На сей раз в роли сюрприза – катарсис.

Некрасивая (похожая на молодых Яковлеву и Ахеджакову сразу) и несуразная (личная жизнь отсутствует) студентка Люси с головой уходит в учебу, и, выбрав в качестве темы авторской работы женщин в творчестве Антуана Ватто, на вопрос профессора «Почему?» честно отвечает «Не знаю». Профессор – тиран от диссертаций и любитель вывалять подопечных в грязи на глазах у остальных – на деле оказывается человеком, которого с Ватто связывают гораздо более трагические отношения, чем может показаться поначалу. Решая загадку художника-полуневидимки, они раз за разом заходят в тупик, но катализатор верного решения таки приходит. Как это водится в поджанре, откуда не ждали: им выступает глухонемой нищий Венсан, хобби которого – замирать посреди улицы и, изображая из себя каменную статую, прислушиваться к водам подземной реки.

Далекому от искусствоведения человеку сложно понять, что в том Ватто особенного – был знаменит в XVIII веке, рисовал одну и ту же девушку со спины, не оставил эскизов. Да, еще, кажется, несмотря на всю свою славу, был очень застенчивым парнем. Как из всего этого можно создать детектив, интересный хоть кому-нибудь, кроме тех же искусствоведов, понять сложно. И тем сложнее объяснить тот почти мистический ужас, вооружившись которым, словно фонариком, лупой, рентгеном, нам приходится идти вслед за Люси. Она же ни секунды не стоит на месте: превращения увлечения в научную работу, работы – в цель, а цели – чуть ли не манию и смысл жизни, показаны с удивительной, практически документальной дотошностью. Не менее интересно наблюдать за ходом поединка Люси-профессор Дюссар, хотя победитель в нем очевиден с первого же раунда.

Странное дело: импрессионизм появился значительно позже интересующей неугомонную Люси эпохи, однако широкие мазки, которыми нарисована «Тайна», напоминают, в первую очередь, именно о нем. Мать главной героини целиком умещается буквально в два эпизода. О профессоре лучше всего скажет одна-единственная сцена с расшифровкой ослиного глаза, весьма, надо заметить, слезоточивая – даже если и не была задумана таковой. Венсан, регулярно перекрашивающий себя в белый при помощи муки, – готовый Пьеро, «Жиль» из Лувра. Это, конечно же, вовсе не означает, что характеры - поверхностны, а персонажи являют собой ранние этюды. Речь можно вести о мастерстве режиссера Лорана де Батрийи: человек явно не чужд кубизму (чего стоит одна комната Венсана – образ сильнейшего воздействия), символизму (стоит обратить особое внимание на редкие, неуловимые улыбки Люси), реализму (ночной клуб с последующей антипостельной сценой). Более дотошные искусствоведы найдут и сюр, и многие другие –измы, но мы-то с вами живые люди, и у нас в этой «Тайне» свой интерес.

Нетрудно догадаться, что, как и большинство настоящих художников, де Батрийя снял свое полотно о любви. Антуан Ватто, если верить режиссеру, был неплохим шифровальщиком ¬¬¬¬– еще бы, двести с лишним лет водить всех за нос, – но и ему не удалось преодолеть главную тайну всех мастеров этой планеты. На ее разгадку у Люси ушло не больше пяти минут, правда, пяти минут озарения. Пока вращается Земля, художник всегда одинок: пока с той стороны зеркального холста он видит всех, его не видит никто. Поэтому ему всегда стоит быть готовым примерять по очереди то костюм Пьеро, то костюм осла.