Назвать новую картину Озона “Время прощания” очередной выходкой развязного европейского образа жизни – проще всего. Говорит и показывает главный гей-рупор всех времен и народов в искусстве – Франсуа Озон. Многим сложно будет принять и понять замысел фильма в его чистом виде – без камней в огород сексуальной ориентации автора и сопутствующих нюансов. Картина шокирует своей неприкрытостью и наглыми акцентами на том, что во всем цивилизованном мире сексуальная революция благополучно состоялась. Не то чтобы чувствуешь себя от этого деревенщиной, просто досадно, что такое кино приходит к нам так, как будто в нашем понимании оно вовсе неземного происхождения.

Из сенсационного, будоражащего умы и сердца очумелого мастера, Озон превратился в немногословного мудреца, ненавязчиво шепчущего свою правду. Оставив в стороне особенности содержания нового озоновского сочинения в силу его гомосексуальной составляющей, которая не каждому по душе, стоит обратить внимание на восхитительную форму картины. Фирменный постановочный почерк Озона и талант вмещать в кадр живопись, дошли в фильме до потрясающего совершенства. Такое ощущение, что перед глазами не продукт цифровой киносъемки, а холсты гениального живописца – даже незначительный по сюжету эпизод Озон рисует тонко и тщательно, с неизменным чувством красоты в каждом движении картины.

Безусловно, в картине присутствует нарочитая и гипертрофированная пропаганда однополых отношений. В фильме все чересчур открыто и просто – главный герой Ромэн не скрывает от родителей своей принадлежности к гей-культуре (внуков, мол, не ждите), его отец спокойно относится к тому, что сын частенько прикладывается к кокаину и, так сказать, сожительствует с дружком. Колоритная сцена мужского секса в фильме, вызвавшая в зрительном зале напряженное гудение, как символ авторского желания донести до человека идеи абсолютной свободы. По аналогии с тем, как когда-то в Советском союзе не было секса, точно также сегодня мы раздуваем щеки и плюемся, реагируя на однополые связи. Эта тема, к которой Озон обращается практически в каждой своей картине – инструмент, с помощью которого автор хочет помирить скинов с неграми, арабов с Джорджем Бушем, большевиков с демократами и так далее и тому подобное. Выразительные и часто излишне натуралистичные образы в фильме говорят о том, что на земле есть место каждому и было бы очень неплохо, если бы никто никому не мешал.

Героев фильма Озон заключает в сжатые временные рамки – молодой человек Ромэн узнал том, что рак сожрал его внутренние органы и ему осталось жить каких-то пару месяцев. Ромэн решает не мучить себя бесполезной химиотерапией и доживает свой срок, бросив работу и замкнувшись в своем несчастье. Наедине с приближающейся смертью он многое понимает по-новому, к нему приходит иное осмысление вещей. Персонаж Ромэна получился очень приторным, нет в нем дури в хорошем русском смысле. Эдакий сливочный творожок со вкусом персика. Тем не менее, этот щуплый, зацикленный на себе сноб, достойно принимает свой смертный приговор и живет остаток жизни, как сильный, сохранивший рассудок человек. Умирает Ромэн, разумеется не так, как умирают от рака. Тихо засыпает на золотом пляже, уходя в мир иной вместе с бордовым закатом.

Конструктивно подытожил смерть главного героя румяный крепыш в спортивном костюме из числа зрителей, бодро отметив: “Кони двинул фраерок!”